СТАРЫЙ ИРКУТСК

На дьячем острове боярский сын Похабов
Построил хижину, чтоб добывать ясак...
Прошли года в глухой тоске ухабов,
Века легли, как гири на весах.

Над летниками тесными бурятов
Сычснный дух да хмель болотных трав:
Сюда бежали, бросивши Саратов,
И вольный Дон, и старой веры нрав.

И город встал в пролете этом узком,
Суму снегов надевши набекрень,
И наречен он был в веках Иркутском,
Окуренный пожарами курень.

Вот он встает в туманах, перебитых
Неумолимым присвистом весны.
Немало есть фамилий именитых –
Трапезниковы, Львовы, Баснины.

Он богател. Его жирели тракты,
Делил полмира с белыми дверьми,
И чай везли его подводы с Кяхты,
Обозы шли из Томска и Перми.

Он грузен стал, он стал богат, а впрочем,
Судеб возможно ль было ждать иных
От золотых и соболиных вотчин,
От ярмарок и паузков речных.
Он, словно струг, в века врезался древний
Виссарион Саянов

НОЧНОЙ ГОРОД

Блистал Иркутск над гладью Ангары
В сентябрьскую безлунную погоду.
Качала ночь стеклянные шары
И погружала в медленную воду.

На горб моста, звенящ и возбужден,
Взбегал трамвай, спешащий к электричке.
В тылах предместий, с четырех сторон,
Ломаясь, падали прожекторные спички.

Не разобрать, с какого этажа,
Как будто сбросив летнюю усталость,
Торжественная, свободна и свежа,
Знакомая мелодия рождалась.

И было странно чувству моему
В привычном месте обновиться пазом.
Был город днем продымленным и грязным,
А что теперь случилось — не пойму.

Да это я, пожалуй, повзрослел.
И может, сам я с чем-то примирился?
Все некогда мне было — торопился,
А тут остановился — посмотрел...
Юрий Аксаменто

ИРКУТСК

Стоят деревья, как бокалы,
В шипучем зимнем серебре.
Навстречу солнцу и Байкалу
Иркутск плывет по Ангаре.

На палубе морозы круты,
Зато матросы горячи.
Бьют в синеглазые каюты
Фонтаном рыжие лучи.

В каком бы ни был океане,
Какие льды бы ни колол,
Ты не забудешь, иркутянин,
Свой трехсотлетний ледокол.

Не зря река нас обучала
Подплыть по волнам морей и гор
Навстречу солнцу и Байкалу,
Течению наперекор!
Г.Бязырев

ДЕТСТВО

На Селитебной черте
Детство проходило.
И про годы я про те
Вновь раздул кадило.
Мать качала говой: -
Крученый ты, Миня!
Веретешко стал, сын мой,
Что ж, хоть не разиня!
Летом — с удилищем я
На речушке Кая
День и ночь...
Ну а семья -
Мать с отцом — вздыхает.
Только вспомнят про меня:
(Где, мол, пропадаю?),
То хваля, а то кляня
Ту речушку Каю.
А зимой я на лотке
По горе по Кайской
Мчусь бочком на локотке
Улицей Байкальской.
Хрусткий снег был глазу мил
В блеске непрестанном,
Кругбайкальский тракт манил
Сыздетства к Саянам.
И Синюшина гора,
И луга Казачьи –
Вот где детства шла пора;
Чье теперь там скачет?
Там течет река Иркут,
Имя дав Иркутску.
Годы, годы протекут,
Не дадут нам спуску.
Ну а все же навсегда
Ты твердишь : «Одна я
У тебя чрез все года,
Сторона родная!»
Михаил Скуратов

ИРКУТСК

Над быстролётной Ангарой,
Вблизи Байкала - утреннего чуда, -
Твоих домов узорная причуда,
Твоих домов благословенный рой.

Тебе к лицу и лето и зима,
И яблочность снегов, и яблонь снежность,
И Ангары прозрачная мятежность,
К тебе добра История сама.

Она дала тебе неповторимый лик,
В тебя вдохнула душу человека,
Так нелегко текли твои три века,
А пролетели, как единый миг...

...Ты - в гуле напряжения и дел,
Ты - на юру, ты временем отмечен,
Да будет твой удел красив и вечен,
Да будет благороден твой удел!
Марк Сергеев

ИРКУТСКИЕ ЭПИГРАММЫ
Думское Бородино

Скажи—ка, дядя, ведь недаром
Иркутск, попорченный пожаром,
Слывет столицы уголком?

В нем заправилы городские
Творят порой дела такие,
Каких, пожалуй, и в России
Нет в городе любом.

Да. много гласных в наше время
Для думы истинное бремя
По действиям своим.

Хоть в думе дела есть громада,
Они ж, как дикие номады,
Кричат, о чем совсем не надо,
И делать не дают другим.

Мы долго новой думы ждали,
Порядки старые ругали
И ждали выборов.

Избрали гласных, иль безгласных,
Иди почти на все согласных;
Попала часть и сладкогласных
И несколько дельцов.

Судили жирное раз дело;
Всех за живое так задело
При виде пирога,

Что наша думская машина
Пустила в ход тут все пружины;
Формировалася дружина,
Чтоб победить врага.

Вот наступил день заседанья,
В повестках гласных на собранье
Стоял вопрос о приисках.

Лишь только солнце закатилось,
Огнями зало засветилось,
Рядами гласные садились,
Шел разговор в кружках.

Суб-голова, мужчина тучный? (Киселев),
Имея голос очень звучный,
Собрание открыл.

Нельзя сказать, чтобы толковый
И с делом городским знакомый,
Но человек весьма веселый
Суб — голова наш был.

Покрышкин встал и просит слова,
Все к бою у него готово,
Он начал наступать...

И долго речь его лилася,
Порой без смысла и без связи,
Потоком жидкой мутной грязи
Стараясь все марать.

Затем Стрихарский, гласный ловкий,
Всегда тактичный, со сноровкой,
Находчив и речист.

Он в речи громкой, либеральной
Сказал, что мэр наш идеальный
На почве держится нейтральной
И, яко голубь, чист.

Поднялся Штерн, моргнувши бровью,
Его глаза налились кровью,
Расширились зрачки...

Он в думе роль играл картечи:
Так были грозны его речи,
Что у него тряслися плечи
И прыгали очки!

И началась тут перестрелка...
Смекнули все, что не безделка
Решать такой вопрос.

И гласный наш велеречивый,
Москвин, поэт слезоточивый,
Настроил лиру в тон унылый:
Туда же чушь понес!

Как и всегда, высоким слогом
Он говорил о многом, многом,
О деле ж ничего.
Он говорил о нуждах края.
Вещал, что все живут, страдая,
И обещал блаженство рая,
Лишь слушали б его...
Вам не видать таких собраний.
А сколько вынес бы страданий
Наш идеальный мэр!
Иркутск слывет столицей,
В нем заправилы городские
Творят порой дела такие,
Каких, пожалуй, и в России
Нет в городе любом.
Незаметный. Июнь 1897 г.

ИРКУТСКИЕ ЭПИГРАММЫ
На городского голову В.П.Сукачева
«Барина все нету... барин все не едет». Некрасов

У Иркутска града, что слывет столицей
Матушки Сибири, словно хищной птицей,
Склевано богатство — много тысяч будет.
«Голова приедет, голова рассудит» —
Мыслит обыватель...
Строил мост иркутный.
Инженер, хоть милый, но весьма беспутный,
Видя в том не дело, а свою карьеру...
«Голова приедет, будет инженеру, —
Думают граждане, даст ему он гонку».
Некто просит право провести нам конку,
Осветив наш город...
Дан ответ: «Прибудет
Голова и просьбу вашу ,сам рассудит».
Мост снесло водою вешнего разлива...
В лужах наших улиц плавает кичливо
Стая диких уток...
Ночью зги не видно,
Как луна не светит...
Ей же, знать, обидно.
Тратить свет свой даром лишь управцам в руку.
Обыватель должен видеть в том науку:
«Не шатайся поздно. Ночь для сна дана нам;
Спи, как спят управцы, прислонясь к диванам:
Знай храпят, лишь кто-то вдруг порой забредит»...
Головы все ж нету... голова не едет...
Наконец, в суде мы, празднуя реформу,
Голову узрели.
Он облекся в форму,
Дня три суетился, выпрямив стан гордо;
Со спины напомнил английского лорда.
Речь сказал и слезы умиленья вытер,
Сел в курьерский поезд — и уехал в Питер.
Незаметный. Июнь. 1897 г.