"Божиею милостию в лета спасения 1704 году, по указу Великого Государя, царя и Великого князя Петра Алексеевича, всея великия и малыя и белыя России Самодержца, построена сия палата при стольнике и воеводе Юрье Федоровиче Шишкине с товарищи".

"В городской стене великого государя приказная изба каменная о трех житьях: первая - где сидят воеводы, другая средняя с подьяческими столами, третья - вместо сеней передняя с тесовыми ровными подволоки и подбитые холстами и подлевкашены, а на них на матицах потолки накатные. У передней палаты крыльцо двери железныя, а над теми дверьми на камени летопись резная и фрамуга и гзымзы писаны красками разными, и над тою летописью образ чудотворца Николая... дверья расписаны красками разными... с надворья затворы железные... окнах окончины слюдяные, да изнутри вставные... три палаты кладовых с кирпичными своды и с проемными связями и с наугольники железными, и в те три палаты двери железные и замки нутряные, и в окнах решетки и затворы железные ж. А сделаны те кладовые палаты и на них вышеописанная каменная приказная изба по указу великого государя и по грамотам при стольниках и воеводах Юрье Федоровиче Шишкине с товарищами в прошлом в 1703 и в нынешнем 1704 годах и крыты тесом закрылинами. На закрылинах перила".

(Из описания сделанного в 1704 году подъячим Алексеем Курдюковым).

Закладка приказной избы, надо полагать проходила при большом стечении людей, под пение соборного хора. Звонили, как подобало, колокола, и их праздничный перезвон подчеркивал торжественность церемонии, проходившей на берегу Ангары. На заранее утрамбованную площадку укладывали первые камни фундамента - глыбы песчаника, что были выломаны на Кайской горе.

Строительство возглавлял подмастерье каменных дел Моисей Иванович Долгих Приказную избу ставили в прясло северной стены: между проезжей Спасской башней и угловой северо-восточной. Здание строилось двухэтажным. В его планировке еще много общего с деревянным зодчеством: в основе сооружения прослеживается система срубов, а первый этаж, как подклеть в избе, используется в хозяйственных целях. В нем расположены кладовые - "три палаты кладовых" с государевой казной, где сберегаются военные припасы и "подарочная казна на иноземные расходы". Как видно из передаточных ведомостей, в кладовых хранилось немало добра, и "двери железные и замки нутряные, и в окнах решетки и затворы железные" должны были надежно оберегать от "воровского промысла бродящих людишек".

Второй этаж занимала непосредственно канцелярия с комнатами для воеводы и подъячих. Хоромы "о трех житьях" получились просторные и светлые. Курдюков подробно описывает потолок и делает это не случайно. Как во всех избах, потолок в каменной палатке был выполнен в виде сплошного бревенчатого настила на матицах, не в пример деревянным постройкам он был здесь выкрашен. Причем перед этим потолок обили холстиной, промазали левкасом - особым составом из мела, песка и других компонентов, разведеднных на клею. Такой способ подготовки поверхности под окраску несомненно заимствован у иконописцев. В старину иконописных дел мастера сперва обтягивали доску холстиной - павлолокой, промазывали левкасом, а потом рисовали. Выровненный и окрашенный потолок больше соответствовал гладким каменным стенам, зрительно увеличивал высоту помещения и делал комнаты светлее.

Про мебель Курдюков не обмолвился ни словом. Она была довольно проста и почти без изменения перекочевала из деревянной избы в каменную. Вдоль стен были протянуты лавки, здесь же стояли простые, длиной во всю комнату столы. Столы в приказной избе, как отмечают описи острога, застилались красным анбурским сукном, а на лавках в комнате воеводы лежали сшитые из того же сукна тюфячки.

Далее Алексей Курдюков подробно описывает иконы. Самая дорогая из них - в комнате воеводы: "оклад, риза и венец с коронки серебряные чеканные, поля резные, все золочено". Это образ Владимирской божьей матери. Икона в остроге чуть не с первых дней, и из старой приказной избы ее перенесли в новую. В комнате подъячих висит образ архиастратига Михаила, "оклад, риза и венец серебряные золоченые", а в помещении, что "вместо сеней", где ожидают пришедшие по делам к воеводе и подъячим, в переднем углу под иконой виднеется резная плита с надписью: "град царя великого, Бог в тяжести знаем есть".

Очень выразителен и внешний облик сооружения. Четыре лета трудились мастера, выкладывая стены толщиной до двух метров: ставили каменную палатку на века, а потому не только добротно, но и на радость людям, украшая ее фасады узорами из фигурного кирпича, изобретательно вплетая в них вязь славянских буквиц, красочно расписывая карнизный пояс и двери, окрашивая в яркие цвета ставни и оконные решетки. Точно выверенные и мастерски исполненные детали архитектурного убранства придавали воеводской канцелярии черты нарядности.

Особенно выделялись на фоне гладких стен окна, обрамленные наличниками сложного профиля. Контраст между чистыми гладями стен и богатым узорочьем отделки оконных и дверных проемов - излюбленный прием мастеров того времени. Доведенный до совершенства в XVII веке, он с успехом применялся в гражданском и культовом зодчестве.

В небольшие оконные проемы вставлены оконницы, заполненные слюдой в свинцовой обкладке. Привычные для нас стеклянные рамы вошли в широкий обиход в конце XVIII века, а в начале столетия заморское, а потому весьма дорогое стекло встречалось лишь в царских дворцах. Изготовление слюдяных оконниц требовало от мастера-оконешника немало сноровки. Слюда с трудом расщеплялась на тонкие прозрачные листочки, они были невелики и требовали надежного закрепления в раме с частыми ячейками. Рама делалась из дерева, к ней подносошными гвоздиками крепили сетку из двойных полос белого луженого железа или свинца. Полосы выкладывали зателйливо, придавая ячейкам разнообразную форму, и в зависимости от рисунка переплетов оконницы назывались клинчатыми, кругчатыми, кубчатыми, косящатыми, образчатыми и т.п. С помощью небольших оловянных бляшек-орликов слюда крепилась в сетке. При этом она иногда подкрашивалась, напоминала витраж. "Фрамуга, - отмечает Курдюков, - писана красками разными". Следовательно, была раскрашена верхняя часть оконниц. Расписывали слюду только самого высокого качества, и можно не сомневаться, что здесь нашли применнеие лучшие ее сорта. Наравне с порохом и свинцом слюда издавна учитывалась казной, сведения о ее добыче внослиль в официальные документы. Окна с подкрашенной слюдой, с витыми коваными решетками традиционного ярко-красного цвета, с зелеными ставнями ("с надворья затворы железные") выделялисьь нарядными пятнами на фоне белоснежных стен.

В оформлении фасадов мастера предпочитали чистые, близкие к природным цвета, яркий насыщенный колорит. Окнам вторили расписанные в несколько цветов двери и широкий пояс профилированного карниза. "Гзымзы писаны красками разными", - пишет Курдюков, переиначивая трудно произносимое, а ныне и вовсе не употребляемое немецкое слово "гезимс", означающее декоративное обрамление какой-либо части здания. Орнаментальный пояс с преобладанием красного, желтого, зеленого и синего цветов живописно завершал стены. По-видимому, он носил растительный характер, и причудливые побеги, листья, цветы, бутоны, свиваясь в спирали, радовали глаз своим ярким многоцветьем.

Красочная отделка фасада органично сочеталась с цветом дерева. Деревянное рубленое крыльцо ("у парадной палаты крыльцо") вело на второй этаж. Двухмаршевая лестница, покоившаяся на высоких столбах-опорах, имела с боков перила, выполненные из сплошных тесовых полотен ("крыты тесом закрылинами. На закрылинах перила"). Деревянная лестница заметно облегчала массивность каменного объема, подчеркивала живописность фасада.

Описание сделанное Алексеем Курдюковым, по существу единственное подробное из известных. В более поздних документах приказная изба только упоминается. Само же здание до наших дней не дошло. В 1823 году при капиталном укреплении берега были снесенны все дома, стоявшие близко к воде, в том числе и приказная изба. Не сохранились и изображения утраченного памятника, только описание иркутского подъячего позволяет представить облик этого сооружения.